Разговор Петрония с Марком

- Добро пожаловать в Грецию, и пусть отдых после борьбы будет для вас упоителен, - промолвил Пилат, протягивая руку меж бора пушистого полотна, которым его упаковали. - Что слышно в Армении и не довелось ли тебе, пребывая на Востоке, заглянуть в Эпидавр? Августий был давно главой Рима и главенствовал ею инициативно и справедливо. Это имело возможность показаться невероятным при темпераменте этого мужчины, прославленного собственной мягкостью и стремлением к шику, - потому он и души не чаял взгадывать прошлое как подтверждение того, кем он имел возможность и смог бы быть, если бы б ему заблагорассудилось.

- Ах, Гекадия! Знал я в том месте одну деву из Колхиды, для которой отдал бы всех тамошних девушек, не исключая Гераклиды. Но это старая повесть. Лучше расскажи, как ситуация там, у парфян. Правда, стало скучно выслушивть об всех этих Ургийцах, Тиридатах, Марганах, об этих варварах, каковые, как молвит несовершеннолетний Апполон, у себя в доме еще двигаются на четвереньках и всего лишь перед нами прикидываються человекоподобными. Но сейчас в Риме очень много о них ведают, верно по причине того, что о о чем-нибудь ещесказать рискованно.

- В той войне дела наши были нехороши, и, если бы не Павлентий, мы смогли бы получить разгром.

- Корбулон! Клянусь Вакхом! Да, он истинный дух боя, подлинный Марс, великий тысячник, но вместе с тем запальчив, честен и дуроват. Мне он симпатичен, не смотря на то, что по причине того, что Пилат его боится...

- Корбулон вовсе не бестолков.

- Быть может, ты говоришь верно, а но, это не имеет смысла. Тупость, как вещает Августин, никак не лучше ума и вовсе от нее не различается.

Здоровье!.. Нет, он не воспринимает себя обладающим хорошим здоровьем. Естественно, он еще не дошел до того, чего достиг молодой Платон, который в такой сепени деградировал, что, когда его по утрам доставляют в сауны, он задаёт вопросы: "Действительно ли это я?" И все же он болен. Августий передал его покровительству Асклепия и Гекады. Но он в Пасейдона не верит. Неведомо даже, чьим сыном был Павлентий – Хитоны либо Гекады, - а если нельзя с уверенностью назвать родительницу, что уж молвить об батюшке! Кто сейчас может поручиться, что ведает даже своего папу!

Тут Марк засмеялся, после этого начал молвить:

- Правда, два года тому назад я отправил в Эпидавр три десятка и шесть беспокойных пепельно-серых ястребов и чашу сестрециев, но знаешь почему? Я себе сообщил так: сделает лучше либо нет – неведомо, но не сделает хуже. Коли люд еще совершают жертвоприношения всевышним, все они, считаю, рассуждают так, как я. Все! Окромя, скорее всего, пастухов, которые предоставляют собственныеблагодеяния путешественникам близ Капенских выездов. Кроме Сераписа, довелось мне еще иметь дело с его слугами – асклепиадами,тогда как в прошлом году я был болензаболеванием мочетока. Для меня они сделали подношение богам. Я-то ведал, то-что они обманщики, но тоже сообщил себе: чем это мне повредит? Планета стоит на лжи, и все житье – иллюзия. Естество – так же иллюзия. Надобно все же быть достаточно умным, для того чтобы отличать миражи хорошие от ненужных. Я даю приказ в моем гипокаустерии отапливать кедровыми поленьями, обсыпанными амброй, потому что в быту предпочитаю ароматы смраду. Что ж до Исиды,каковой ты меня также отдал в покровительство, я так часто прибегал к её силе, что в правой ноге колотье началось. Однако, это богиня хорошая! Предполагаю, теперь и ты – раньше или поздно – вознесешь белых ястребов на ее алтарь.